я разваливаюсь на разбитые хлопья канифоли в жестяной баночке, я не сломан и мне не больно, я зализал все раны, выкрутил лампочки, все до последней. теперь в моем доме лишь тишина только слышно как кто-то хороший и свой наливает в стакан вина.
мотыльки полетят на свет растопырив ядовито-яркие крылья, ища огонь, только здесь никого нет, здесь темнота, тишина и пыль, совсем немного серебряной пыли что нечисть прогонит вон.

и они огорошенные сложат крылья: не то убежище, некого есть, некем светить. истрепана ткань плащей
пестрая, красочная, рвущая роговицу. если тебе все это приснится, ты не проснешься вообще.
я снимал долго лапшу с ушей и отмывал бульон с лица, мне хватило. эта битва не стоит выеденного яйца, но меня на ней чуть не убило. я не складываю трусы не наматываю на шест белым флагом вздымая трусость. на окне нарисован крест. заходи, я пробью тебе грудь, выпуская железную сущность.

но брякнет равнодушно металл о металл наконечников острых копий. этот мусор я вычислил и собрал
вынес бережно на помойку.

разлагайся. здесь хватит интриг, вранья
умирай и рождайся снова
мотыльки жаждут света живого огня
потому что в них фальшь основа