Рассказ
СТАРИК И ЧЕРНИКА

На деревню опустилась темнота. Я задул вечернюю свечу. Долго смотрел на догорающий закат, и, когда последний луч солнца скрылся за холмом, наглухо запер ставни. Лишь тонкая полоска лунного и звездного света ложилась на пол моей комнаты, и я, двигаясь от стены к стене, старался ненароком не задеть эту нить. Мне казалось, что лунная полоска – растяжка, шнур-шпион, тронув который, я вызову взрыв потайной мины ночи.

Кто-то пыхтел прямо под окнами, и я замер где стоял, дожидаясь, когда звуки умолкнут и можно будет прокрасться к кровати, скрипнуть пружинами, упав на нее, и уснуть до утра.

Старик жил за ручьем. Он жил за ручьем много десятилетий и иногда показывался жителям деревни. Одни утверждали, что он обезумел после жуткой стычки с кем-то в лесах, другие твердили, что в его тело вселился злой дух Пожирателя Своих. Как бы то ни было, старик был чем-то вроде местной достопримечательности, катаклизма, с которым приходится мириться.

Я приехал в деревню, чтобы убить старика. На моем счету было много голов чудовищ: как принадлежащих к человеческому роду, так и не похожих ни на один вид созданий, когда-либо встреченный людьми. Предстояло выяснить, к какой категории относится сумасшедший старик, и устранить опасность.

Каждый день жители деревни с опаской ходили к ручью, чтобы собрать в корзинки ягоды черники. Это была не обычная ягода. Сок черники творил чудеса: излечивал хворь, укреплял рассудок, придавал сил и поднимал дух. Без сока черники жители деревни чувствовали жестокую, крутящую боль во всем теле, кричали как дикие звери, и суставы их тел гнулись под невообразимыми углами, требуя свежей порции ягод.

О, вот и рассвет за окном, и полоса света на полу стала желтоватой, и холодное серебро луны больше не слепит мои глаза.

Я взял в углу комнаты рогатину с заточенными еще с вечера концами, разрисовал лицо черничным соком и вымазал плечи и кисти рук свеклой. Письмена на теле должны будут привлечь внимание старика, если он выберется из избушки и выйдет на берег ручья. Тогда, если я буду достаточно интересен, я заставлю его пересечь узкую ленту воды и броситься за мной в погоню. Деревенские готовы встретить старика железом и огнем, взять его в кольцо и не оставить шансов на спасение. Я – необходимая часть плана, охотник за чудовищами, быстрая и ловкая приманка, в случае атаки готовая дать достойный отпор.

Почву у ручья вытоптали ежедневные визиты десятка пар ног, и только среди кустов черники, горящих черными опаловыми ягодами, росла густая, яркая, ядовито-салатовая трава. Сочные стебли стремились вертикально вверх, точно искусственные. Хитрые ветки кустарника лукаво оплетали ягоды так, чтобы до них было сложно добраться собирателям. Я видел, как просвечивает тоненькая кожура плодов и в янтарном свете ягодной плоти, напоенной солнцем, чернеет косточка. Я стоял и смотрел, опустив рогатину. Оцепенел, точно зачарованный, когда свист топора в воздухе разрушил мою неподвижность, и тело присело, избегая удара.

- Ха-ха-ха, человечья блоха
Прыгает-скачет, верит в удачу,
Чпок! - и прихлопну блоху,
Хо-хо-хо!

У меня не было времени на то, чтобы обнаружить источник звука, но я точно знал, голосовые связки старика не могли его издавать. Слишком нежный и мелодичный, шелестящий, мягкий голос. Вкрадчивая девичья песня с нескольких направлений одновременно.

Старик был безмолвен. Его лицо – свирепая маска ярости. Лицо убийцы.

- Тотальный рас-кол-ба-а-ас!.. – нежно пел кустарник.
- Эй, дед! – заорал я. – А ну иди сюда!

Старик, оскалившись, ринулся на меня. Изо рта его стекали клочья оранжевой пузырящейся пены. Я пересек ручей, и старик прыгнул за мной, и тогда я понесся во всю прыть к деревне, ожидая подмоги жителей.

Первый двор был пуст. На улице ни души. Пустынны палисадники и сады, заперты ставни, и разъяренный монстр за моей спиной. Я запаниковал, понимая, что рогатина мне не поможет, и нет на земле того оружия, что убьет его. Искаженное создание из плоти и крови, давно утратившее связь с первоначальным замыслом творца; нелепая шутка враждебных человеку сил природы, бесшумных шелестящих убийц с приветливыми шелковистыми листочками.

Я заколотил в первую попавшуюся дверь: тщетно, несколько крепких засовов надежно держали дверь. Следующая дверь не отворилась тоже. В окнах домов по обеим сторонам улицы по цепочке гас огонь.

«Я – жертва древним силам во имя недолгого покоя» - осознал я. Мое сердце барабанило в ушах. Моя грудь разрывалась от воздуха. Мои ноги охватила несвоевременная ватная слабость.

«Я – недобровольный агнец на их алтаре».

Топор просвистел совсем близко.

Я выставил вперед рогатину и закрыл глаза.

Ни одно окно не отворилось, чтобы стать свидетелем моего бессмысленного всепоглощающего отчаяния.