он утверждал:
"наш мир - цветущий сад,
воздвигнутый на спинах черепах".
я говорил:
"наш мир - палящий ад,
построенных на хрупких черепах".
он продолжал:
"воздвигнут мир творцом",
я спорил с ним:
"ватагой мертвецов,
безумной группой мертвых и больных,
они и нынче к нам приходят в сны
и шепчут на забытом языке,
выводят символы на скисшем молоке,
твердят закон: о, мерзок их закон!
покрыт он струпьями, нелеп, но стоек он".

и молвил он:
"ищи в себе птенца,
что даст полет и сломит их закон".

но в зеркале - ухмылка мертвеца,
ухмылка постороннего. как сон
реальность зыбка, и она смешна,
как шутка, что давно трещит по швам.
как анекдот о чем нельзя шутить,
за этот юмор впору только мстить.

и он твердил:
"ищи себе очаг, ищи свой дом,
пока в груди свеча
горит, не превратившись в уголек,
пока твой срок, пылая, не истек.
лежит дом в малахитовых садах,
но ключ - того,
что сам с собой в ладах,
того, что видит сад, не смерть, а сад,
услышь меня:
в других ты чуешь ад!
вовне ты видишь ад, но ад - в тебе,
твой ад везде, в улыбках и еде,
твой ад - безостановочная дрожь,
и бесполезны пистолет и нож,
твой ад в лучах, в полуденных лучах,
твой ад с тобой, когда готовишь чай,
твой ад с тобой, когда под нос поешь,
твой ад неотвратим, как твоя ложь,
твой ад с тобой, когда ты рвешь цветы,
твой ад в воде, он дал тебе мечты,
он дал мишени - кнут против чертей,
и ты дворец построил из костей.
но он с тобой пришел на этот свет,
и он хохочет чрез любой предмет,
через любого человека, через взмах
пера, через твой самый хищный страх.
через кошмары, через сотни лиц
на станции, через рассказы птиц,
через фольгу, витрины, окна, дуги линз,
и знаешь только ты,
что ты не здесь.
а мир - цветущий сад, мир - дивный лес,
но ты в плену. безжалостен твой бес.
и потому ты слеп, и потому ты глух,
что фатум контролирует твой дух."

и я молчал. не спорил с тишиной,
и комната была пуста, пуста,
я был один, наедине с луной,
и много дней не размыкал уста.
и я молчал. безлична пустота,
что мне шептала ежечасно брань,
но я терпел, не открывая рта,
и безуспешно дергалась гортань.

мой ад неутомимо жил в глазах
других. в разочарованных слезах.
и я молил увидеть яркий сад,
лишь только раз увидеть чудный сад.
лишь только раз... как ты, как он,
она,
в тот миг, когда закончится война.
в тот миг, когда умолкнет долгий спор,
в цветах в росе услышу нежный хор.
и я шагну. и я увижу ключ.
открою дверь, с улыбкой выйду прочь.
мой ад будет оставлен за спиной,
я буду свой, не посторонний, не иной,
я буду свой. ключ выброшу стальной,
и дверь в огонь сольется со стеной.
вовек станет незыблемой стеной.