ПОЧЕМУ СВЕРКАЕТ СНЕГ
Испокон веков Луна вращалась вокруг Земли и вокруг себя самой, а в сердце Луны, в глубинах ее пустот, билась огромная белая Птица с крыльями, распарывающими взмахами даже пласты металла. Перья Птицы для человека могли показаться работой искусного ювелира: филигранные опахала, точно вырезанные из алмазной породы, прочные и острые, как дамасская сталь. Тончайший серебряный пух, прекрасный, но колючий, точь-в-точь битое стекло, был похож на облака, а клюв, черный, обсидиановый, мог сломать прутья любой решетки. Но увы - все было под силу этой Птице, вот только не могла она разрушить собственную тюрьму, как ни пыталась. Вновь и вновь кричала белая Птица, ломала крылья о лунные породы, но попытки ее освободиться оставались тщетными.
И однажды, в один чудесный год появились у нее птенцы. Были они крошечными, такими же белыми и прекрасными, подобными хрусталю, как она сама. В клетке хватало места для всей птичьей семьи, и птенцы росли, крепчали и учились летать: настолько, насколько позволяло скудное, ограниченное пространство. И был среди них один непокорный желторот, вечно взъерошенный и голодный.
- А что за этими стенами? - что ни день, спрашивал он у матери. - Что за поверхностью Луны? Ты говоришь, раньше там были кратеры, стало ли их больше? Однажды я на все посмотрю своими глазами!
Как его братья и сестры, птенец искал в стенах щели и отверстия и вовсю мечтал о полете. Но он был упрямее прочих. Когда вся семья, отобедав толстыми лунными гусеницами, отдыхала в большом гнезде, птенец забивался в угол между двумя самыми хлипкими стенами тюрьмы и неистово долбил клювом минерал. Капля камень точит, - так говорят земляне, а клюв птенца был сильнее водных капель, и воля его была непреклоннее воды, и сердце горячее огня. Душа его пылала, просясь на волю.
И вот в один день птенец почувствовал дыхание космоса, ветер пустоты. Не помня себя от радости, он продолжил работу, и, когда смог протиснуться в образованный проем, выпорхнул вон из лунного сердца. Только крошечное перышко выпало из его хвоста и осталось лежать, сиротливое, возле окна в бескрайнее и одинокое пространство Млечного Пути. Перед птенцом простирала объятия целая Вселенная. Он мечтал увидеть ее целиком.
К вечеру Птица-мать обнаружила пропажу сына. Облетая чертоги клетки, нашла она перо, последнюю память о храбреце. И Птица сошла с ума от горя. День и ночь, не покладая сил, долбила она клювом проделанное окно, расширяя выход, и удары эти были яростнее, неукротимее прежних. Не было больше ничего, что остановило бы белую Птицу, и даже лунные породы перестали служить ей преградой. И случилось чудо, рухнули последние пласты камня! Птица бросилась на поиски, но только на одни сутки: она не могла отлучаться надолго, в гнезде пищали оставшиеся голодные птенцы.
Так и ищет Птица с алмазными крыльями сына. Порой вылетает она из гнезда и кружит по Земной орбите, высматривая потерянного птенца. Иногда она кричит, и грохочет на Земле гром, и пугаются тогда люди, вздрагивают во сне в своих домах, забиваются глубже под одеяла. А бывает, что Птица летит к дальним звездам, и срезает она гранями перьев макушки ощетинившихся гигантов. Лучики света падают искорками на Землю, сотрясают облака, теряются в дождевых каплях и снежных вихрях. Ложатся на землю вперемешку со снежинками, растворяются в потоках воды. И, когда светит Солнце, сверкают осколки звезд подобно хрустальной крошке, маленькие холодные искорки, рассыпанные на столь же холодном белом полотне.
"Так ему будет спокойнее, - думает Птица. - Он мечтал о звездах, и вот, он увидит их здесь, пролетая мимо Земли. Пусть они осветят ему путь и днем, и ночью. Пусть они порадуют его. И может, однажды он вернется к Луне, и мы встретимся снова".
И Птице чуть меньше страшно за смелого, упрямого желторота. И Птица чуть больше верит в то, что он отыщет дорогу к дому.